Ирина Одоевцева: маленькая поэтесса, вернувшая России большую поэзию. "девятнадцать жасминовых лет"

Красивая, обаятельная, м аленькая и миленькая, с непотерянной и в глубокой старости ребячливостью, с неизменными бантами, сумочками, перчатками, шубками. Даже в крайне тяжелые времена жизнерадостная и позитивная. Это Ирина Одоевцева. Последняя поэтесса Серебряного века…

Ее настоящее имя – Ираида Густавовна Гейнике. Родилась в Риге в семье присяжного поверенного. У нее было обычное детство с домашними учителями, гимназией, первой влюбленностью. Необычным были только раннее осознание себя поэтом и внешность героини немого кино. Так вспоминал о ней Георгий Адамович: « Кто, из посещавших тогда петербургские литературные собрания, не помнит на эстраде стройную, белокурую, юную женщину, почти что еще девочку с огромным черным бантом в волосах, нараспев, весело и торопливо, слегка грассируя, читающую стихи, заставляя улыбаться всех без исключения, даже людей, от улыбки в те годы отвыкших».

И, действительно, ее не всегда воспринимали всерьез. Первую обиду нанес «настоящий поэт» Николай Гумилев, когда поднял на смех уверенную в себе девчонку, имевшую уже круг поклонников своих стихов. Затем будущий муж, поэт Георгий Иванов, услышав «Балладу о толченом стекле» неустанно повторял: «Это вы написали? Действительно вы? Вы сами?.. Простите, мне не верится, глядя на вас». Дмитрий Мережковский, когда Одоевцева выступила с докладом в его литературном салоне «Зеленая лампа», признался: «Не ожидал…». А недвусмысленнее всех выразился Владимир Набоков, с которым она познакомилась в Нью-Йорке: «Такая хорошенькая, зачем она еще пишет...»

А она, начав рано писать, заслужила «звания» «лучшей ученицы» Н.Гумилева, став его другом и лучшим слушателем. Он уважал в любимой ученице ее нежелание подражать кому-либо: на фоне сонма «грибов-подахматовок» Ирина Одоевцева оставалась собой. И все-таки, наверное, больше, чем стихи Одоевцевой, Гумилев ценил ее общество, ее «всегда готовые меня слушать уши». Он рассказывал ей о своем детстве, о путешествиях в Африку, о войне, о сложных взаимоотношениях с Анной Ахматовой — обо всем. А она восторженно слушала и запоминала каждое слово. У них было общее чувство юмора, позволявшее вместе шутить и дурачиться.

Она подарила нам удивительно романтические стихи, создала особый жанр баллад, написала ряд романов. Уже первый ее роман "Ангел смерти" вызвал несомненный интерес и у читателей, и у собратьев по перу. Это история о девочке-подростке, еще не расставшейся с детством, но догадывающейся о том, что ждет впереди. Это история ее души, ее противоречивых желаний и мыслей. После публикации "Ангела смерти" в американской прессе писали: "Это роман юности, полный снов, ужаса, очарования, редкой прелести. Он легок и в то же время чрезвычайно содержателен… Одоевцева создала вещь незабываемой красоты".Роман "Изольда", как и другие прозаические опыты Ирины Одоевцевой, не оставил равнодушным ни соотечественников, оказавшихся за границей, ни зарубежную прессу. Своим названием он отсылает читателя к известной средневековой легенде о Тристане и Изольде - истории любви, которая столь же сильна, как жизнь и смерть. Этот отзвук и окрашивает повествование. Владимир Набоков несколькими штрихами так обрисовал фабулу: "Знаменитый надлом нашей эпохи. Знаменитые дансинги, коктейли, косметика. Прибавьте к этому знаменитый эмигрантский надрыв, и фон готов". Судьба, от которой нельзя уйти, ее слепые удары, разрушающие обыкновенную и понятную жизнь, мир, увиденный таинственными глазами женщины, - все это читатель находит в изысканном и причудливом сочинении Ирины Одоевцевой.

Став женой великого поэта Серебряного века – Г. Иванова, прожив с ним 37 лет совместной жизни, она писала о муже, что так и не смогла понять его до конца. Он казался ей «странным, загадочным» и «одним из самых замечательных» встреченных ею людей. Ей, романтической девочке с бантом, обязаны мы появлением лучших стихов Иванова:

И разве мог бы я, о, посуди сама,
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума!

Не говорю – поверь, не говорю - услышь,
Но знаю: ты сейчас на тот же снег глядишь

И за плечом твоим глядит любовь моя
На этот снежный рай, в котором ты и я

***

Распыленный мильоном мельчайших частиц
В ледяном, безвоздушном, бездушном эфире,
Где ни солнца, ни звезд, ни деревьев, ни птиц,
Я вернусь – отраженьем – в потерянном мире.

И опять, в романтическом Летнем Саду,
В голубой белизне петербургского мая,
По пустынным аллеям неслышно пройду,
Драгоценные плечи твои обнимая

Ю.Анненков. 1922

И, самой главной заслугой И.Одоевской являются ее воспоминания «На брегах Невы», «На брегах Сены», на станицах которых преподнесла всему миру и России как одну драгоценность за другой живые портреты любимых поэтов: Мандельштама, Блока, Георгия Ива нова, а также многих других, в том числе Зинаиды Гиппиус, Мережковского, Адамовича, живших сначала в России, а затем в эмиграции. Оптимистичная, коммуникабельная, но ни капли не амбициозная, Ирина Одоевцева всегда находилась в гуще тогдашней литературной «тусовки». Ирина Одоевцева хорошо умела слушать, и ей часто рассказывали очень личное, чуть ли не исповедовались. А феноменальная память позволила ей через много десятков лет воспроизвести каждое слово из разговоров, дискуссий, споров тех времен.

Своими книгами мемуаров она вернула в Россию всех умерших вдали от Родины друзей. В предисловии к первой книге “На берегах Невы” она уточняет: “Я пишу не о себе и не для себя, а о тех, кого мне было дано узнать” и просит читателей любить и помнить их.
Эти книги вошли в число лучших лирических мемуаров ХХ века и поражают естественной способностью автора прощать тех, кто сам ее не слишком жаловал.

Ей посвятили стихи Н.Гумилев, Г.Иванов и даже Е.Евтушенко:

Она была такой красавицей,
что невозможно устоять,
и до сих пор меня касается
из-под ее берета прядь.
Та прядь заманчиво щекочется,
и дерзко прыгнуть в глубину
той фотографии
мне хочется,
как в недоступную страну…

Одоевцева Ирина, настоящее имя - Ираида Густавовна Иванова, урожденная Гейнике (1895-1990), поэтесса, прозаик. Родилась 23 февраля в Риге в семье адвоката. Получила хорошее домашнее образование, окончила гимназию. Рано начала писать стихи.

После революции, будучи ученицей , примыкала к . В 1921 публикует стихотворение «Дом искусств», обратившее на себя внимание критиков и читателей. Первый сборник стихов «Двор чудес» выходит в 1922. В этом же году вместе с мужем, эмигрировала из России через Берлин в Париж.

За границей выступает как прозаик, написав романы «Ангел смерти» (1927), «Изольда» (1931), «Зеркало» (1939), «Оставь надежду навсегда» (1954), имевшие большой успех. В то же время не оставляла и поэзию - сборники стихов «Контрапункт» (1950), «Десять лет» (1961), «Златая цепь» (1975).

В 1987 после 65 лет эмиграции возвращается в Петербург. Мемуары, написанные в 1967 - «На берегах Невы», в 1978 - «На берегах Сены», были опубликованы в Петербурге в 1988.

Использованы материалы книги: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

Трудно объяснить, почему так вышло, но о биографии Ирины Одоевцевой мы достоверно знаем далеко не всё. История её жизни изобилует «белым пятнами» и разночтениями - к примеру, в десятилетнем диапазоне «плавает» дата замужества. Любопытно, что Одоевцева - одна из тех немногих, кто уехал после революции, но позже вернулся в СССР. Хотя, в отличие от того же Эренбурга, Одоевцева сделала это уже во время «перестройки». Она умерла в Ленинграде 14 октября 1990 года, в почтенном возрасте 95 лет.

Стихи Ирины Одоевцевой - прекрасный образец «Серебряного века», воплощение идей акмеизма. Николай Гумилёв считал её «своей лучшей ученицей». За границей Одоевцева больше работала над прозой, и, возможно, так до конца и не реализовалась в качестве поэтессы. Но причислять её к классикам это нисколько не мешает.

Юность и раннее творчество Одоевцевой

Будущая поэтесса, настоящее имя которой - Ираида Гейнике, родилась в Риге в семье известного адвоката. Отец обеспечил своей дочери, появившейся на свет 15 (27 по новому стилю) июля 1895 года отличное домашнее образование, которое она позже продолжила в гимназии. Ирина Одоевцева стихи писать начала очень рано, но когда именно - мы точно не может сказать.

Псевдоним был взят поэтессой в честь матери, как только она решила всерьёз посвятить себя литературе. По всей видимости, ей хотелось выглядеть в глазах читателей более «русской» поэтессой.

После гимназии Одоевцева перебралась в Петербург. Здесь она познакомилась с Николаем Гумилёвым, оказавшим огромное влияние на её творческое развитие, и вступила в его «Цех поэтов».

Стихи Ирины Одоевцевой впервые получили популярность в 1921 году, а укрепил успех вышедший через год сборник «Двор чудес». Уже на рубеже 1922-1923 поэтесса покинула Петербург, но успела повидать в этом городе многое. Первая часть её мемуаров - «На берегах Невы», очень подробно описывает литературную жизнь столицы. Одоевцева общалась с Мандельштамом, Белым, Гиппиус, Мережковским, Буниным и другими классиками русской литературы.

Ирина Одоевцева в эмиграции

Неизвестно, действительно ли Одоевцева вышла замуж на Георгия Иванова, другого известного поэта «Серебряного века», в 1921 году, как написано в её воспоминаниях. Ряд свидетельств говорит о том, что это произошло уже почти через 10 лет после эмиграции.

Так или иначе, поэтесса покинула Россию в начале 1920-х, как и очень многие её коллеги - наверное, нет смысла говорить о причинах подобного шага. Она оказалась в Париже, где в итоге и провела большую часть жизни (чему и посвящена вторая часть мемуаров - «На берегах Сены»).

Теперь Ирина Одоевцева стихи в своём творчестве сочетала с прозой - помимо мемуаров, у неё вышел целый ряд весьма успешных романов. Однако и сборники стихов продолжали появляться. В СССР её, разумеется, не издавали. Одоевцева жила исключительно на гонорары, поскольку наследство отца досталось большевикам.

Возвращение в СССР

На Родину Одоевцева, после 65 лет за рубежом, вернулась по приглашению Союза Писателей. «Перестройка» наконец-то позволила по достоинству оценить её творчество, а финансовое положение поэтессы во Франции становилось всё более удручающим.

После возвращения особую популярность обрели именно её мемуары, хотя в некоторых изложенных фактах и есть повод сомневаться.

Poembook, 2014
Все права защищены.

Первый очерк мы решили посвятить Ирине Владимировне Одоевцевой - "зеркалу века", "любимой ученице Николая Гумилева", музе многих поэтов и талантливой писательнице. Ее самые значительные произведения - две великолепные книги воспоминаний о закате Серебряного века и о русской литературе в эмиграции - "На берегах Невы" и "На берегах Сены". Волей судьбы Ирина Одоевцева стала не только "гением места", но и его летописцем. Прожив в Петербурге до эмиграции всего 27 лет, она успела захватить последнюю вспышку угасающего Серебряного века и навсегда сохранить в своих мемуарах, написанных уже за границей, удивительно живые портреты Гумилева, Мандельштама, Ахматовой, Андрея Белого, Блока, Лозинского.

Литературоведы, услышав имя Одоевцевой, тут же вспоминают другую известную мемуаристку - Нину Берберову. Книга писательницы и переводчицы Берберовой "Курсив мой", повествующая о тех же самых временах и людях, традиционно противопоставляется "Берегам Невы" Одоевцевой. О разных нестыковках между ними (вроде того - хорошие ли зубы были у поэта Георгия Иванова или все же нет) пишутся статьи и диссертации.

Мы на сравнительном анализе мемуаров останавливаться не будем, но отметим одну особенность Одоевцевой-мемуаристки, которая бросается в глаза. В отличие от той же Берберовой Ирина Владимировна практически не писала о себе, оставаясь в своих книгах сторонним наблюдателем, ретранслятором, если угодно. Николай Гумилев говорил ей: "А во мне Бог послал Ваши уши, всегда готовые меня слушать уши. Это очень приятно. Ведь все хотят говорить не обо мне, а о себе. Слушать никто никого не желает". Этот дар слушания вкупе с отличной памятью подарил нам на ее страницах откровения Ивана Бунина, Андрея Белого, Игоря Северянина... Впрочем, Ирина Одоевцева была не только умелой пересказчицей - ее романами зачитывались в России и за границей, а о стихах критики высказывались в том духе, что "Одоевцева - единственная поэтесса из своего поколения, которой удалось полностью избежать влияния Ахматовой". Но кроме всего прочего, судьба самой Ирины Владимировны вполне заслуживает отдельного рассказа.

Вначале - живое слово

Настоящее имя Ирины Одоевцевой - Ираида Густавовна Гейнике. Происходила она из остзейских немцев, а родилась 27 июля 1895 года в Риге в семье крупного адвоката. "Семья наша была очень состоятельной, я этого даже немного стыдилась перед подружками, - вспоминала она. - Нарочно протирала дырки на локтях, но мои платья тут же заменяли. Заплатка поярче на сапожке была просто мечтой". Одоевцева - фамилия матери, ставшая позже псевдонимом.

В начале Первой мировой войны семья Гейнике переселилась в Петербург, где занимала целый этаж на Бассейной улице, 60 (ныне улица Некрасова). Этот темно-серый дом в стиле позднего модерна в 1921 году стал героем одной из самых известных баллад Одоевцевой, вошедших в книгу "Двор чудес":

К дому по Бассейной, шестьдесят,
Подъезжает извозчик каждый день,
Чтоб везти комиссара в комиссариат -
Комиссару ходить лень.
Извозчик заснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат...

Воспоминания Одоевцевой о времени, прожитом в Петербурге, открываются 1918 годом. Тогда, голодной темной зимой, она пришла робкой золотоволосой девочкой записываться в недавно открытый Институт живого слова на литературное отделение. Поначалу лекции проходили в Тенишевском училище. Именно там состоялась и первая лекция Николая Гумилева - уже тогда знаменитого поэта и путешественника. Современники вспоминали, что никому не удалось сохранить его образ таким живым, непосредственным и точным. Хотя Одоевцева ему совсем не льстила: "Все в нем особенное и особенно некрасивое. Продолговатая, словно вытянутая вверх голова с непомерно высоким плоским лбом. Волосы, стриженые под машинку, неопределенного цвета. Жидкие, будто молью траченные брови. Под тяжелыми веками совершенно плоские глаза". Не правда ли, мало похоже на того изящного офицера и томного поэта, которого мы видим на фотографиях? Такими и предстают на страницах воспоминаний Одоевцевой люди-легенды: живыми, слабыми, милыми, хотя и бесконечно талантливыми. О самой себе поэтесса в 1918 году писала:

Нет, я не буду знаменита.
Меня не увенчает слава.
Я - как на сан архимандрита
- На это не имею права.
Ни Гумилев, ни злая пресса
Не назовут меня талантом.
Я - маленькая поэтесса
С огромным бантом.

Триумф и прощание

Этот "огромный бант" надолго - до самой эмиграции - стал частью поэтического образа Одоевцевой. Как и букеты, которые покупала сама себе, чтобы бродить по любимым улицам (Бассейной, Преображенской, Спасской) и вдыхать аромат цветов. В остальном она, конечно, лукавила - уже к 1919 году Гумилев неизменно представлял ее: "Ирина Одоевцева, моя ученица", а ее стихам делали комплименты Блок, Белый, Чуковский. Тогда весь Петербург с восхищением перечитывал ее "Балладу о толченом стекле", тогда же она познакомилась с будущим мужем, поэтом Георгием Ивановым. Вместе они, спустя три года, уедут в эмиграцию, откуда она вернется уже одна.

Летом 1919 года Одоевцева уже занималась в литературной студии в доме Мурузи на Литейном (там прежде жили Мережковские, а позже поселятся Бродские). В то время разнообразные кружки, студии, школы появлялись в огромном количестве - своеобразное эхо революции. Одновременно с Одоевцевой в студию поступили Лев Лунц, Раиса Блох и школьник Коля Чуковский, сын Корнея Чуковского.

Это было время, когда искусство стало важнее всего, потому что только поэзия, музыка, театр заглушали голод, холод и тревогу. "В кооперативных лавках выдавали мокрый, тяжелый хлеб, нюхательный табак и каменное мыло - даром, - вспоминала Одоевцева. - На Бассейной мешочники и красноармейцы предлагали куски грязного сахара". Все это не мешало устраивать поэтические, исторические, театральные вечера, на которых было не протолкнуться: в Доме литераторов на Бассейной, 11, с бешеным успехом выступали Чуковский, Кони, Кузмин, Мандельштам. После этих встреч Гумилев, иногда вдвоем с Осипом Мандельштамом или другим спутником, провожал Одоевцеву (уже не ученицу, а взрослого самостоятельного поэта) до дома, где прощался, и иногда брал обещание прогуляться вместе по Летнему или Таврическому саду. Сам же возвращался в свою квартиру на Преображенской, 5 (ныне улица Радищева), что было совсем рядом. Летний сад стал для Одоевцевой в эмиграции местом почти ритуальным - там происходили важные свидания, судьбоносные встречи после томительного ожидания. Летний сад, Фонтанка, Нева - эти места стали символом родины для многих эмигрантов, покинувших Петербург. В 1922 году Одоевцева писала:

Он сказал: - Прощайте, дорогая!
Я, должно быть, больше не приду.
По аллее я пошла, не зная,
В Летнем я саду или аду.

Одно из самых "петербургских" стихотворений Ирины Одоевцевой датировано 1964 годом - к тому времени уже 42 года она не видела родного города. Оно посвящено Георгию Иванову, который умер в 1958 году в доме престарелых близ Ниццы, так и не приняв французского гражданства, пожелав "остаться русским":

Но была ли на самом деле
Эта встреча в Летнем саду
В понедельник, на Вербной неделе,
В девятьсот двадцать первом году?

Я пришла не в четверть второго,
Как условлено было, а в пять.
Он с улыбкой сказал: - Гумилёва
Вы бы вряд ли заставили ждать.

Я смутилась. Он поднял высоко,
Чуть прищурившись, левую бровь.
И ни жалобы, ни упрёка.
Я подумала: это любовь.

Я сказала: - Я страшно жалею,
Но я раньше прийти не могла.
Мне почудилось вдруг - на аллею
Муза с цоколя плавно сошла.

И бела, холодна и прекрасна,
Величаво прошла мимо нас,
И всё стало до странности ясно
В этот незабываемый час.

Мы о будущем не говорили,
Мы зашли в Казанский собор
И потом в эстетическом стиле
Мы болтали забавный вздор.

А весна расцветала и пела,
И теряли значенья слова,
И так трогательно зеленела
Меж торцов на Невском трава.

Встреча через полвека

До эмиграции Одоевцева успела выпустить только один сборник - "Двор чудес" - и несколько раз опубликоваться в поэтических альманахах. Уезжая из Петербурга в 1923-м, Одоевцева говорила: "Такой счастливой, как здесь, на берегах Невы, я уже нигде и никогда не буду". Немного ошиблась - испытать счастье пребывания в Петербурге ей вновь доведется через 65 лет, когда в 1987 году она примет предложение советской стороны вернуться из Парижа. В 93 года - с переломом бедра, в инвалидной коляске - она решается на это путешествие. Несколько последних лет своей жизни Ирина Одоевцева провела в квартире на Невском, 13.

За годы эмиграции Ирина Одоевцева опубликовала романы "Ангел смерти" (1927), "Изольда" (1931), "Оставь надежду навсегда" (1954). В послевоенное время выпустила несколько стихотворных сборников, в начале 1960-х, в доме престарелых на юге Франции, начала работу над мемуарной дилогией "На берегах Невы" и "На берегах Сены". В предисловии значилось: "Я пишу эти воспоминания с тайной надеждой, что вы, мои читатели, полюбите, как живых, тех, о ком я вспоминаю. <…> Вы, мои современники, и вы, те, кто будет читать - я и на это самоуверенно надеюсь - "На берегах Невы", когда меня давно уже не будет на свете". Ирина Одоевцева умерла 14 октября 1990 года и была похоронена на Литераторских мостках в Петербурге.