Босх искушение. Игорь Левитас. Искушения Святого Антония в живописи. Повышенный интерес к образу

Говорить о Босхе и его картинах очень легко и интересно, но иногда хочется ещё и что-нибудь сказать. Мир долютеровского католичества почти нам неизвестен, и, как ни странно, не известен он и на Западе. Чтобы что-нибудь сказать о Босхе, необходима некоторая предварительная работа, и несильный, но все-таки существенный поворот менталитета...

Время Босха - это эпоха падения авторитета папства, крушения тысячелетней Византии, глубокого кризиса Германской империи, чумы, эпоха, которая сопровождалась социальными потрясениями, распространением мистики и ересей и, наконец, новой и самой сильной вспышкой ожиданий Конца света, приуроченного к 1550 году. Колумб вернулся когда Босху было около 40 лет. Тогда же примерно и начал свою работу Гутенбергов пресс - и люди уже не глотают книги, а носят на голове.

Это было Средневековье, Босх жил в крае, который был в то время наиболее урбанизированным и промышленно развитым во всей Европе. Города, расположенные на территории современных Голландии и Бельгии, держали в руках значительную часть европейской торговли.

По-настоящему средневековое сознание трудно поддается пониманию, да и в случае Босха, это пока невозможно до конца, но мир этот мне показался настолько интересным, что решила совершить паломничество... к святому Антонию. Этот знаменитый триптих по всем известному сюжету искушения святого Антония демонами и бесами в египетской пустыне широко распространён в западноевропейском средневековом искусстве и литературе.

Вот пока триптих закрыт. То, что изображено на внешней стороне створок - своеобразный пролог - Страсти Христовы.

На левой створке - взятие Христа под стражу, на переднем плане святой Петр отрубает ухо Малху, слева мы видим уходящего Иуду со сребренниками за плечами. Кругом валяются всякие символические предметы, в небе - почти черная луна, а на скале стоит чаша... наверное, Чаша Грааля, а за скалой - какие-то темные люди.

На правой створке мы видим Христа, упавшего под тяжестью креста и остановившего процессию, движущуюся на Голгофу. Вероника устремляется к Спасителю, чтобы отереть пот с его лица. Чуть ниже разбойники исповедуются монахам в сутанах в капюшонах, интересно, что один из разбойников с перевязанной лодыжкой... неразгаданная это деталь у Босха, таких "перевязанных лодыжек" у него много, и наверняка не случайно. Возможно, Босх намекает на тайные обряды посвящения, принятые у алхимиков, во время которых новый адепт должен был снять ботинок с ноги и оголить колено.

Еще здесь обращает на себя внимание толстый бюргер с двумя детьми - мальчиками. Это так у художника изображен Киринеянин Симон, отец Александра и Руфа - он в Новом Завете помогал нести Крест Христов. Но, видимо, настали уже такие времена, что и не помогает. И вокруг - то здесь, то там - ненавязчиво так - разбросаны всякие символы, многозначительные а, иногда и страшные.

Теперь откроем триптих. От обилия персонажей и деталей кружится голова, но это - художественный прием. Именно таким представляет нам мир Босх - головокружительным, полным действия, соблазнов и событий. И как на иконе - всё происходит одновременно.

Центральная часть триптиха едва акцентирует внимание на святом Антонии. А символов становится настолько много, что нужно сделать обширное отступление и осознать, наконец, менталитетную разницу.

1. Первая менталитетная разница заключается в языке. Лингвистическая революция, т.е. развитие национальных языков до уровня, когда на них не только смогла заговорить великая поэзия, но и наука, которая уже не чувствовала себя как жирафа в канаве (по выражению аль-Бируни), свершилась. Латынь отступала. Алхимия, вследствие своего промежуточного положения между ремеслом и свободным искусством, ранее других научных дисциплин стала использовать национальные языки. Национальное самосознание проявлялось во всех странах Европы. Северное Возрождение вглядывалось в нынешнюю, полуязыческую культуру своего народа. Так, немецкий врач Георг Бауэр (Агрикола), гораздо более известный своими сочинениями в области минералогии и металлургии, в книге о подземных животных De Animantibus Subterraneis Liber всерьез описывает саламандр, живущих в огне, добрых и злых рудничных духов, кобольдов, которые подражают людям, но дыханием своим могут убивать (вероятно, имелись в виду удушающие газы, выделяющиеся в рудниках). Из этого произведения великого ученого можно представить истинную религию и мифологию европейских рудознатцев XVI в.

В то время, когда итальянские гуманисты писали трактаты о достоинстве и благородстве человека, нидерландский гуманист Эразм Роттердамский издал трактат "Похвала Глупости", где выразил присущий человеку Северной Европы более трезвый взгляд на мир. По своему содержанию искусство Босха во многом совпадает с положениями труда Эразма. Заметим, что главные произведения художника, осуждающие глупость, появились задолго до трактата, изданного в 1511 году.

А в начале XVI в. врач и алхимик Филип Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, более известный под псевдонимом Парацельс, со свойственными ему истинно ренессансным чувством собственного достоинства европейца и истинно революционной отвагой откровенно ввел в свою алхимию элементы языческой магии средневековой Европы, уравнивая мифологию своей родины в правах с пришлой арабской мифологией, с мифологией Египта, Греции и Рима, да и христианской верой.

2. Отношение к алхимии. На фоне блеска придворной культуры, костров инквизиции и устремленной к небесам тамплиерской готики продолжилось начатое крестовыми походами вторжение исламской цивилизации в европейское мировоззрение. Она уже имела свои оплоты науки и искусства в Испании. Прогрессивные умы с восхищением смотрели на всё, что доходило до них из арабского стремления к мудрости, ведь христианство не располагало такой медициной, химией, математикой и астрономией, как на Востоке.

Но алхимии в то время было две - одна высокая, герметическая наука, другая - низкая, утилитарная. Такое же противопоставление сделал Данте Алигьери в Божественной комедии: он бросил в ад тех жуликов, кто алхимией подделывал металлы, но поместил в рай Альберта Больштедтского, прозванного Великим за свои выдающиеся заслуги и канонизированного католической церковью, замечательнейшего из европейских алхимиков той эпохи. Благодаря трудам Альберта Великого и его ученика Фомы Аквинского натурфилософия Аристотеля была признана католической церковью тем самым была узаконена теоретическая база алхимии.

Материя для адептов алхимии была одухотворена во всех своих проявлениях, поэтому обращаться с заклинанием можно было и к животному, и к растению; родиться, жить, страдать, умереть и воскреснуть мог и Бог, и камень; лечить от болезней и несовершенств можно было и человека, и металл. Я говорю о восточном, а не национальном характере алхимии, так как несмотря на огромные различия между великими цивилизациями, например, Индии, Китая и Египта, такая цельность мировоззрения была приемлема для них. И алхимия могла оставаться гармоничной, включив в себя идеи, родившиеся в столь разных концах света.

3. Дискредитировала алхимию возрастающая роль золота как товарного эквивалента. Добыча его в Европе была невелика, а оно все быстрее утекало на Восток в уплату за пряности, шелк, фарфор и т.д. Вскоре фальсификаторов золота, именовавших себя алхимиками, сделалось так много, что репутация алхимии оказалась скомпрометированнной во всей Европе. И даже образованный вольнодумец Джозеф Чосер, хотя и сделал английский перевод Романа о Розе, в собственных Кентерберийских рассказах остроумно высмеял и самих ученых-алхимиков с их нарочито непонятными, таинственными теоретическими построениями, и шарлатанов с их мошенническими манипуляциями, и алчных невежд, попадающихся в их сети. Среди последних бывали и видные особы: в 1329 г. английский король Эдуард III требует разыскать двух беглых алхимиков и узнать тайны их мастерства, а в 1330 г. папа Иоанн XXII дает своему врачу деньги на создание лаборатории для некой секретной работы. На Иоанна, вероятно, подействовали алхимические письма, с которыми к нему обратился в 1320 г. первый алхимик Англии монах Джон Дастин, автор множества латинских алхимических трактатов. Дастин был искренним энтузиастом, и философские исследования (т.е. поиски философского камня) довели его до полной нищеты.

4. Адаптация алхимии к христианству. Попытки приспособить религиозный слой алхимии к христианству, перетолковывая по-новому алхимическую символику, пытаясь внедрить в мифологию алхимии элементы христианства, принадлежат эпохе, когда алхимия уже имела широкую популярность в Европе, но репутация ее еще не была опорочена лавиной малограмотных шарлатанов.

Так же нельзя забывать, что, например, Зосима или Синезий были христианами, а последний даже занимал высокое положение в церкви того времени, что не служило помехой для их работ в области алхимии. Да и на протяжении всей истории, алхимия и христианство шли "рука под руку", и хотя и была булла папы, гонение на алхимиков было минимально по сравнению с различными еретиками или колдунами и ведьмами. Аналогично и астрологи, довольно "вольготно" чувствовали себя и во многих университетах даже изучали эту герметическую науку. Думаю, что эта странная "толерантность" может служить небольшим подтверждением, что герметизм все же не противоречит католическому учению.

Усилия в этом направлении прилагались и позже: в 1415 г. в Германии появилась книга Buch der heiligen Dreifaltigkeit, автор которой (аноним) решился провести параллель между Иисусом Христом и Философским камнем. В 1450 г. Козимо Медичи учредил платоновскую Флорентинскую академию и заказал Марсилио Фичино перевод на латынь Герметического корпуса, включая Изумрудную скрижаль Гермеса Трисмегиста. Это была уже эпоха (самая ранняя) европейского книгопечатания, поэтому законченный в 1471 г. перевод получил широкую известность и произвел сильное впечатление на Европу. Образ Гермеса, или Меркурия, триединого божества древнего мира, напоминал христианского триединого Бога. Это вполне соответствовало модному тогда мнению, что истинная религия, т.е. христианство, была известна в древности. Гермес, легендарный основатель алхимии, превратился в богословский символ. В 1488 г. фигура Гермеса Трисмегиста была включена в мозаику Сиенского собора. Герметическую символику самого разнообразного содержания использовали при декоративном оформлении ряда французских церквей. Множество теологов ринулось разрабатывать философию алхимии. Большинство из них не имело представления о лабораторной практике, но встречались и знающие экспериментаторы, например, настоятель монастыря св. Иакова Иоганн Тритемий из Шпангейма, учитель Парацельса. Этому мистическому течению близок был и сам Парацельс, когда говорил: "Философский камень - это Христос природы, а Христос - философский камень духа. Поскольку Меркурий промежуточное звено между Солнцем и Луной, то он... Христос в мире материи, так же как Христос посредник между Богом и миром, духовный Меркурий универсума."

Но как же обстояло дело со средневековыми алхимиками? Мы не знаем ни одной церковной или папской анафемы, ни одного распоряжения, касающегося специально их; более того, эти «сыны Гермеса» были весьма многочисленны среди как духовенства, жившего и действовавшего в миру, так и монашества. Попытки изготовления искусственного золота не представляли собой чего-то недозволенного даже для теологов, ибо сам святой Фома Аквинский придерживался мнения, что следует считать приемлемым золото, искусственно полученное алхимиками.

Так вот, алхимия боролась за выживание, и свидетелем этого периода борьбы алхимии за выживание и оказался Иероним Босх.

Поэтому в центре триптиха мы видим - атанор (плавильную печь алхимиков), который Босх изобразил как яйцевидное сооружение, увенчанное трубой, из которой валит дым. Выходящая из сундука ветвь держит мехи, предназначенные для раздувания пламени. Внутри печи - Христос. Там же фигурирует дуплистый дуб. Известно, что для средневековых алхимиков он служил символом атанора. Вернее говоря, Босх изобразил дерево в форме гибрида: это одновременно и дуб, и уродливая старая женщина, извлекающая из своего покрытого корой живота спеленутого младенца. Причем совершенно очевидна иконография Бегства в Египет и символизм совершенно очевиден: младенец, возникающий из атанора, - философский камень, который должен выйти из философского яйца. А еще один гомункулус виден на блюде с яйцом в руках - вокруг которого расположены черная, белая и красная фигуры - они олицетворяют собой три одноименные фазы трансформации вещества в ходе алхимического процесса...

Сразу возникает вопрос: в этом бесовском шабаше - где истина?

Про Босха всегда говорят с придыханием и непременно прибавляют что-то вроде - в создании монстров он использовал "всю безудержность и неутомимость своей фантазии". Это сейчас так кажется, а на самом деле в те времена этих монстров рисовали все, и Босх, несомненно что-то прибавляя от себя, многое перерисовывал. Вот например, гравюра старшего его современника Мартина Шонгауэра, все про то же мученичество святого Антония. Её же и Микеланджело перерисовал).

Именно эта гравюра интересна тем, что монстры очень похожи, "прям одно лицо" с босховскими. А Питер Брейгель Старший, родившийся всего в каких-то 40 километрах от Хертогенбоса через несколько лет после смерти Босха, был самым удачливым из подражателей, и он рисовал монстров.

Так что с монстрами было все в порядке до поры до времени, а потом их всех тщательно и методично поизвела Реформация. "Сон разума рождает чудовищ" - подытожил уже в конце XVIII века Франсиско Гойя, утверждая полную победу рационализма.

А мы рассматриваем триптих Иеронима Босха, который жил во время, когда монстрами можно было еще кого-то напугать, и попробуем найти истину - что же все-таки хотел сказать автор.

Вот перед нами центральная часть триптиха.

На заднем плане в огне трансмутирует какая-то большая деревня, а по центру, как я уже говорила, расположена алхимическая печь - атанор.

Вот еще, насколько позволяет жж %), крупнее.

Святой Антоний изображен с жестом благословения, и коленопреклоненным. Он единственный смотрит прямо на зрителя.

Святой Антоний молится, в то время как фантастические персонажи пытаются разыграть вокруг него сюжеты такого... эээ... Евангелия от алхимии - вот прямо рядом с ним происходит чудовищное причастие, служат женщины. Крылатый воин с чертополохом вместо головы - первородный грех. В женщине с длинным платьем, стоящей рядом с Антонием, распознаётся её дьявольская природа.

Здесь также видим свиноголового священника, ноги его в луже, образовавшейся из мочи кобылы, зад которой имеет форму кувшина - эта еще и такой вид трансмутации - "мокрый"; священник читает Евангелие на импровизированном алтаре, который не что иное, как просто грязная земля, а перед ним фокусник в красной мантии, с отрезанной ногой, с шапокляком на голове, указывающим на его профессию, прислонился к деревянной стенке, копируя позу Христа, противостоящего ему за спиной св. Антония. Все эти детали кроме тех, разумеется, в которых читается отношение Босха к происходящему имеют, как мы помним, алхимическое происхождение. Притом смехотворному священнику, дыры в облачении которого позволяют разглядеть окровавленные голые бока и полую внутренность тела, помогают два демона, один из которых, с длинным клювом цапли, держит на голове гнездо с яйцом; другое яйцо помещено на стенку позади фокусника.

Обилие губных дудок олицетворяет такой грех как распутство. В алтаре, в глубине почти разрушенной капеллы, находится Иисус Христос, который стоит рядом со своим Распятием... несмотря на всю эту алхимическую дребедень оставшийся символом спасения и избавления от грехов. Тем самым Босх обращает внимание на то, что спасение и очищение человек найдёт, как и Антоний, в несокрушимой вере в Бога. Вопреки могуществу тёмных сил Антоний всё-таки избрал верный путь, который привёл его к победе над искушениями, о чём свидетельствует его спокойное и просветлённое лицо, повёрнутое к зрителю.

Наиболее впечатляют эпизоды, где мы видим человека, имитирующего позу распятого, то прислоненным к стене, то засунутым внутрь чудища или ягодки, символически изображающего атанор или философский камень. Затем сфера распадается и оттуда триумфально выходит уродец тощий и зеленый, он подвешен в ивовой корзине и, вопя, потрясает саблей в окружении разнообразных символов греха

Про деревянную женщину я уже говорила, но посмотрите еще раз - здесь как раз гомункулусы попали в кадр.

Можно долго смаковать детали, но не будем, главное, метод определен, остальное можно в общих чертах трактовать и самостоятельно. Перейдем к боковым створкам, вот левая. Здесь изображено поднятие святого демонами в небо (вверху) и падение Антония, точнее, результат этого падения.

В нижнем углу левой части триптиха, например, к трем демонам, прячущимся под мостом, по которому благочестивые люди ведут потерявшего сознание Антония, приближается чудище на коньках. На чудище знак, который считается эмблемой вестника; оно несет письмо, где, видимо, содержится протест против издевательств над св. Антонием. Но письмо написано в зеркальном отражении - верный признак того, что чудище и демоны насмехаются над святым. На голове у чудища воронка - символ невоздержанности и обмана: оно щеголяет выставленной напоказ сухой веткой и шариком, означающими разгульное веселье; висячие уши доказывают его глупость. Все это могло быть понятно современникам художника, но пять столетий спустя рядовому зрителю остается только надеяться уловить общий замысел творения Босха...

На заднем плане изображены сцены шабаша ведьм в воздухе. Этот мотив был связан с начавшейся с конца XV века охотой на ведьм. И вот после изнурительной борьбы с дьяволом Антония ведут два монаха и человек.

Вот полет Антония на демонах подробнее... Наружность монстров противоречит среде их обитания: в небе Антония несут рыбы и грызуны. И к акая мужественная безмятежность на лице Антония.

Вот нижняя часть створки крупным планом. Переход через мост символичен - возможно, это тот мост спасения, через который предстоит пройти только избранным, преодолевшим весь путь искушений. Во всяком случае пути назад нет, тропа перед мостом обрушена. Под ним сидит группа дьяволов, читающих ложные "псалмы". Слева от моста находится птица, стоящая на яйце, из которого проклюнулись птенцы, сама ест лягушку, вместо того, чтобы покормить собственных детей. Такое поведение можно трактовать как чревоугодие и жестокость. Справа стоит птица в коньках, в клюве которой написано "лень", то есть неусердие в молитвах Богу...

В центре створки видны гибнущие корабли, опять же с намеком о герметическом плавании, и человек-холм, который явно связан с сохранившимся у масонов обрядом инициации - испытанием землёй. Под задом у него то ли бордель, то ли кабак, куда направляется очередная "святая" процессия.

На правой створке скопление обнажённых женщин не что иное как любострастие.

Демоны и грешники мучают Антония, пытаясь отвлечь от праведных мыслей; они бьют его, приводят в бордель, разыгрывают сцены ужасающего грехопадения, выставляют перед ним напоказ обжор, прелюбодеев, расточителей и богохульников; нагая дьяволица пытается соблазнить его.

Святой изображен в триптихе четырежды, но ни разу взгляд его не падает на греховные зрелища, происходящие вокруг. Он избегает всех соблазнов, отказываясь их замечать.

Удивителен взгляд самого художника, его подход к решению пространственных задач. На больших досках он создает неопределенное пространство, в котором множество движущихся фигур выстроено в горизонтальные или волнистые цепочки, образующие единый передний план. И перспектива - то есть,то нет, но даже там, где она есть, художник смотрит на изображаемый мир сверху, как наблюдатель. Как с летающей тарелки) Бегло просмотрев с неё на образы этого триптиха, вернемся к нашем вопросу. Что хотел сказать Босх?

Здесь понадобится еще одно отступление.

5. Выяснилось, что Босх по образам его произведений близок к мистику и теологу Яну ван Рейсбруку (Рюисбрук) по прозвищу Удивительный, ученик которого Геерт Грот основал в Хертогенбосе Братство общей жизни, представлявшее реформаторское движение Нового благочестия, весьма суровое в отношении каких бы то ни было проявлений ереси. Это братство пыталось возродить христианскую жизнь апостольских времен.

Devotivo moderna [лат.- новое благочестие], мистико-религиозное движение, зародившееся в кон. XIV в. в Нидерландах и получившее распространение в Севеверной Европе. Для Рейсбрука было характерно использование сложнейших символов-образов. Многие из них часто встречаются и в картинах Босха. Например, раздвоенное дерево как символ праведного и неправедного путей, человек-дерево как аллегория греховности мира и множество других. В нем исследователи отыскивают следы увлечения Босха астрологией и алхимией, поиска мистических сближений ее с христианством — этой давней традиции придерживался и Рейсбрук.

Согласно Рейсбруку, слияние с Богом обретается не "самовольно", а по благодати. в результате духовной практики мистик вливается "в Божественное всеединство", когда его душа "охвачена Св. Троицей".

В «Одеянии духовного брака» Рейсбрук писал: «Если мы все видим в Боге и все с ним соотносим, то тогда и в обычных предметах мы читаем высшее выражение смысла». Мир представляется ему единой великой символической системой с богатейшим ритмическим и полифоническим содержанием.

"Я хочу искать радостей вне времени... хотя бы мир и пришел в ужас от моих восторгов и, по своей грубости, не узнал того, что я хочу сказать. "

Мистика Рейсбрука выражалась, с одной стороны, в порицании церковной обрядности и ханжества, с другой — во внутреннем устройстве монастыря наподобие братства апостольских времен. Согласно Рюйсбруку, божественная сущность, пребывая в вечном запредельном покое, является вместе с тем сохраняющей силой и целью всего сотворенного. Тварный мир истекает от Бога в процессе творения, имея в Нем вечные архетипы своих форм, в т. ч. и вечный архетип человека, реализуя который тварная душа посредством созерцания возвращается к Творцу. Единство (и отличие как твари от Творца) человеческой души и Бога Рюйсбрук определяет как взаимоотношение любящего и любимого. Благодаря своей чувственной стороне душа живет в теле и во внешнем мире; благодаря разумной — в себе, отрешаясь от внешнего мира; благодаря духовной — выше себя, в Боге. Последняя сторона души есть зеркало, содержащее в себе образ Божий, Бога-Сына, Который, присутствуя в каждом человеке всецело и глубоко лично, единит Собою всех людей.

В соответствии с тремя аспектами души мистическая жизнь, по Рейсбуку, имеет следующие направления: активное — практика благих дел, необходимая, но недостаточная для очищения души; внутреннее — отрешение от внешнего мира, сосредоточение в себе и подчинение Богу всей своей внутренней жизни; созерцательное — выход за пределы себя, умерщвление личностного начала и соединение с Богом в вечной любви, когда дух соединяется с Его сущностной основой, но не утрачивает при этом своей тварной природы. При этом “боговидцы”, достигшие этой цели, не освобождаются от совершения благих дел: напротив, необходимость практической любви есть результат их внутренней благости.

Ну, так вот боговидение и практика богообщения описана у Рейсбрука с такой силой и красотой, что представляется это всё очень живо, и адепты этого учения сплошь и рядом были "боговидцы".

"Созерцая и отдаваясь целиком, наслаждаться единством объектов и бытия..." - писал Рейсбук)))

Так, я думаю, возвращаясь к нашим алхимическим баранам, и делал Босх, наслаждался единством мира, пусть и очень противоречивым. Прямо скажем, философски относился, полетно. И картины его чудесным образом, как и говорил Рейсбрук - пережили 5 веков...стали "радостями вне времени... хотя бы мир и пришел в ужас".

Безусловно, Босх имел отношение к алхимии, видимо, к высшей, духовной её части, для которой, грубо говоря, исихастское схождение ума в сердце ставится в аналогию с получением Меркурия. И он языком духовного, сакрального герметизма осудил всю материальную и наиболее распространенную алхимию, занимавшуюся непосредственно изготовлением золота и серебра...такие алхимики, считает художник, посягают на Евангелие, они пытаются использовать его в своих целях и превращают в скверную пародию.

Босх говорит, что с Существует другой способ преобразования душ - это настоящая религиозность. Существует атанор истины, куда души входят грешными, а выходят очистившимися: это покаяние.

Искушение святого Антония - произведение, призывающее отказаться от химической печи в руинах, заменить ее Христом, единственным источником правильной веры; именно став на сторону Христа и повторяя жест Спасителя, св. Антоний, предстает в апофеозе центрального панно тихим победителем этого искушения. Подлинным, настоящим философским камнем.

И не вина Босха, что такая опасная метафора не отвергалась в то время католичеством, а Босх был очень искренним, страстным и религиозным человеком.

материалы -
http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/6980/
http://www.newacropolis.ru/magazines/7_2005/bosh/
http://www.rodon.org/ri/odb.htm
http://magazines.russ.ru/neva/2013/4/a19.html
Алхимия и ее символика в творчестве Иеронима Босха./ ОВБлинова // Науковедение.: Науч. журн. – 22/03/2000. – 1 /2000. – С. 82 - 127.

Искусство Нидерландов 15 и 16-го веков
Алтарь «Искушение святого Антония» – одна из лучших работ зрелого Босха, не случайно существует множество ее повторений XVI века: зафиксировано шесть копий всего алтаря, пять – центральной его части, и одно – боковых створок. Подкрасочные рисунки на оригинале красноречиво свидетельствуют об особой интенсивности творческого процесса – художник, как это принято говорить, «вложил в свою работу душу». Этот триптих Иеронима Босха, одно из важнейших его произведений, полон злых насмешек над священнослужителями. Еще никогда до Босха во всей европейской живописи не встречалось столь смелой и реалистически точной передачи эффектов освещения. На заднем плане алтаря пламя пожара выхватывает из мрака опушку леса, красными и желтыми бликами отражается на поверхности реки, отбрасывает багровые отсветы на плотную стену леса. Босх не только мастерски передает эффекты воздушной перспективы, но и создает ощущение воздуха, окрашенного светом.

Об истории написания и первоначальной судьбе этого необычного триптиха известно достаточно мало. В 1523 году триптих был приобретен португальским гуманистом Дамьяо де Гоиш. Триптих суммирует основные мотивы творчества Босха. К изображению рода людского, погрязшего в грехах и глупости, и бесконечного разнообразия адских мук, ожидающих его, присоединяются здесь Страсти Христовы и сцены искушения святого, которому неколебимая твердость веры позволяет противостоять натиску врагов – Мира, Плоти, Дьявола.

В ту эпоху, когда существование Ада и сатаны было непреложной реальностью, когда пришествие Антихриста казалось совершенно неминуемым, бестрепетная стойкость святого, глядящего на нас из своей молельни, заполоненной силами зла, должна была ободрять людей и вселять в них надежду. Центральная часть «Искушение святого Антония». Пространство картины буквально кишит фантастическими неправдоподобными персонажами. Белая птица превращена в настоящий крылатый корабль, бороздящий небо. Фантазия Босха питалась, видимо, изображениями на геммах и монетах эпохи Александра Великого.

Центральная сцена – совершение черной мессы – одно из самых красноречивых свидетельств противоречивого мятущегося духа мастера. Здесь изысканно одетые священники-женщины справляют кощунственную службу, их окружает разношерстная толпа: вслед за калекой к нечестивому причастию спешит игрок на мандолине в черном плаще с кабаньим рылом и совой на голове (сова здесь – символ ереси). Из огромного красного плода (указание на фазу алхимического процесса) появляется группа чудовищ во главе с бесом, играющим на арфе – явная пародия на ангельский концерт. Бородатый человек в цилиндре, изображенный на заднем плане, считается чернокнижником, который возглавляет толпу бесов и управляет из действиями. А бес-музыкант оседлал странное подозрительное существо, напоминающее огромную ощипанную птицу, обутую в деревянные башмаки. Нижняя часть композиции занята странными судами. Под звуки пения беса плывет безголовая утка, другой бес выглядывает из окошечка на месте шеи утки.

Кем только ни называют Сальвадора Дали: гением, коммерсантом, гуру самопиара. Это и правда все он. Провокационные образы, вынесенные на полотно, — это всегда исповедь самого Дали, который может всерьез говорить с вами на языке живописи, а может и разыгрывать, меняя маски.

Сюжет

Без словаря символов Дали полотно, конечно, выглядит набором — пусть и композиционно выстроенным — волшебных фигур. О каждой — по порядку.

В левом нижнем углу — святой Антоний, защищающийся крестом (символом своей неугасимой веры) от искушений дьявола. Сами соблазны — это хоровод, находящийся в фокусе нашего внимания.

Вздыбленный конь — это символ чувственного наслаждения и непревзойденной мощи. Слоны — доминирование и власть. У первого из них на спине — чаша желания с обнаженной женщиной, у второго — обелиск, напоминающий творение римского скульптора Бернини, а у последних — архитектурная композиция в стиле Палладио.

Огромные фигуры опираются на паучьи ноги и, кажется, вот-вот обрушатся на святого. Этот образ длинных тонких ног со множеством суставов отчасти напоминает кузнечиков, которых Дали жутко боялся с детства.

На горизонте в облаках виднеется испанский Эль-Эскориаль, который для художника был символом закона и порядка, достигаемого через слияние духовного и светского.

Огромные слоны на спичечных ногах — образ, который нередко появляется в работах Дали. Человек в своей жизни строит множество планов, тщеславие не знает границ, жизнь проходит под грузом желаний. Горы драгоценностей, золотые храмы, что несут на себе слоны на тоненьких ножках, которые вот-вот обломятся, — это символ того, что наши возможности ограничены. «Игрушечный» храм с фрагментом обнажённого женского тела в проёме интерпретируется как духовность, искажённая демонами.

Считается, что эта картина дала начало новому направлению в творчестве Сальвадора: он стал сочетать в своих работах спиритуализм, классическую живопись и образы атомной эры.

Контекст

Святой Антоний — отшельник из IV века. Свою приверженность вере он доказывал бесстрашием перед лицом ужасающих видений, которые посещали его регулярно. Галлюцинации, как правило, были в двух формах: в виде соблазнительной женщины и в виде грозных демонов. В раннем Ренессансе художники соединяли эти образы и писали женщин с рогами, напоминая об их сатанинском происхождении.

Обычно Антония изображали бородатым старцем. (wikipedia.org)

История Антония была неплохо растиражирована в Средние века. Но по мере того, как все больше воспевались простые бренные радости, про святого начали забывать.

Почему о нем вспомнил Дали? Все очень просто — из желания победить. Альберт Левин, американский кинопродюссер, объявил конкурс на образ искушаемого святого. Не для забавы ради было это сделано. Левин как раз думал о съемках фильма по новелле Ги де Мопассана «Милый друг». 11 художников, в том числе и Дали, предложили свои варианты. Победил сюрреалист Макс Эрнст. А в вечность вошло творение Сальвадора.

Don’t be lost in the weird world of investment. (wikipedia.org)

Годы спустя бразильское рекламное агентство Leo Burnett Sao Paulo, вдохновившись Дали, адаптировало сюжет к современности. Во главе «процессии» — символ доллара Джордж Вашингтон, стилизованный под богиню правосудия Фемиду. За ним следуют одряхлевший дядюшка Сэм — американская экономика, на теле которой сидит комар Усама бен Ладен, высасывая последние «соки». Далее идут Китай и арабские страны. А слоган у этой карикатуры-аллегории звучит так: Don’t be lost in the weird world of investment («Не теряйтесь в мире странных, непонятных инвестиций»).

Судьба художника

С детства Сальвадор чувствовал себя особенным. И всячески старался продемонстрировать это окружающим: затевал драки, устраивал скандалы, закатывал истерики — все, чтобы только выделиться и привлечь к себе внимание.

Со временем, когда встал вопрос о карьере, Дали был так одержим коммерческим успехом, что Андре Бретон придумал ему прозвище-анаграмму: «Avida Dollars» (что по-латыни не совсем точно, но узнаваемо значит «алчный до долларов»). Прозвучало хлестко, но на гонорарах Сальвадора не отразилось — люди продолжали тратить состояния на произведения Дали.

Самое печальное в истории художника — умер он одиноким и больным. Ни деньги, ни слава не спасли его от навалившихся страстей, паучьи ножки которых подкосились все-таки.

После смерти жены в начале 1980-х Дали впал в глубокую депрессию. Болезнь Паркинсона мешала работать. Ухаживать за больным и обезумевшим стариком было трудно, он бросался в медсестёр тем, что подворачивалось под руку, кричал, кусался.

Дали скончался 23 января 1989 года от сердечного приступа. Художник завещал похоронить его так, чтобы по могиле могли ходить люди, поэтому тело замуровано в пол в одной из комнат театра-музея Дали в Фигерасе.